Внешний вид здания отечественного криохранилища, мягко говоря, не впечатляет.
Ну да покойникам все равно, считают его работники. А для них внутри очень даже уютно. Сейчас в алабушевском хранилище «КриоРус» два пациента. О первом известно очень мало: мужчина 60 — 70 лет, умер от рака простаты. Его мозг пожелал заморозить сын-бизнесмен. Вроде бы предприниматель, имеющий российское и швейцарское гражданство, мечтает сохранить и свое тело после смерти, чтобы ожить вместе с отцом.
Второй пациент — женщина. Мозг 79-летней учительницы математики из Санкт-Петербурга Лидии Ивановны Федоренко решил сохранить для последующего воскрешения ее внук — научный сотрудник Института точной механики и оптики Даниил Александрович Федоренко.
Сначала Даниил Александрович хотел заморозить тело целиком. Но бабушка умерла внезапно — от инсульта. Поэтому не удалось произвести перфузию — наполнение кровеносной системы защитными веществами, которые минимизируют повреждения при замораживании. К тому же в нашей стране негде было держать тело. А отправить его в США молодой ученый не имел возможности. Он считает, что в будущем бабуля выберет себе «кибернетическое тело, как у Терминатора».
Мозг учительницы математики сейчас хранится на дне резервуара с жидким азотом непосредственно в Алабушево, хотя в тории существует возможность «перевода тел» в Америку, так сказать, в центральные хранилища.
Заморожена по собственному желанию
Обычная панельная девятиэтажка на окраине Питера. В одной из ее квартир, прямо в комнате, в металлическом контейнере под грудой сухого льда, хранится мозг первого замороженного человека в России!
24 сентября прошлого года мозг умершей жительницы Петербурга, 79-летней Лидии Федоренко, заморозили и поместили в контейнер с сухим льдом. Операцию осуществили два человека — директор первой крионической клиники в России Данила Медведев и внук Лидии Ивановны Даниил Федоренко. Внук — физик-теоретик, магистр математической физики. Работает преподавателем в двух крупных питерских вузах. С большой теплотой вспоминает о бабушке:
— Она была заслуженным учителем математики. У нее есть медали и грамоты. Ученики ее очень любили.
— Вы заморозили бабушку с ее согласия?
— У нас с ней были длинные беседы по поводу возможности заморозить ее после смерти. И она согласилась. В завещании все прописано.
— Как остальные родственники отнеслись к такому поступку?
— Более или менее спокойно. Не все знали о завещании. Когда я сообщил, у некоторых реакция была не очень хорошая. Но удалось как-то успокоить.
— А соседи знают, что в квартире рядом находится замороженный человеческий мозг?
— Нет. Я не стал никому говорить. Зачем?
— А как же потом оживлять.
Возродиться в теле Терминатора
После биологической смерти родственникам выдается справка. С этого времени по закону Российской Федерации умершего можно замораживать. Мозг человека живет после смерти некоторое время. Все это время информация о всей жизни в нем сохраняется.
Но тело Лидии Ивановны не удалось заморозить. Первая и самая банальная причина — техническая. Смерть произошла внезапно. Лидию Федоренко отвезли в больницу с инсультом, через неделю она умерла. За это время внук связался с Институтом крионики в Америке, и они прислали своего представителя Данилу Медведева. Молодые люди фактически замораживали мозг вдвоем.
— Мы делали все в экстремальных условиях, — рассказывает внук. — Химические магазины в субботу, в день смерти, были закрыты. Поэтому не удалось произвести перфузию — наполнить кровеносную систему тела защитными веществами, чтобы был минимум повреждений при замораживании. В итоге тело пришлось захоронить, а заморозить только мозг.
Вторая причина — деньги. Заморозить все тело в десятки раз дороже, чем просто мозг. При этом хранить его в квартире невозможно. Заплатить за те же процедуры в Америке Даниил не смог бы.
— Допустим, ученые научатся размораживать. Но куда поместить мозг? Тела ведь нет.
— Бабушка сама решит. Я уверен, пройдет несколько десятков лет, и человек сможет выбирать, в каком теле ему жить дальше. Можно, например, в кибернетическом.
— Это как у Шварценеггера в «Терминаторе»?
— Да, это самый простой пример кибернетического тела. Бабушка сама будет выбирать — либо этот вариант, либо искусственно выращенные органы. Такие примеры уже сейчас есть. Шесть лет назад в Америке группе людей пересадили искусственно выращенный мочевой пузырь. Они живут до сих пор, и все у них нормально.
Несколько сотен лет подо льдом
Мозг бабушки хранился у Даниила в специальном контейнере в ее бывшей комнате. Никто, кроме Даниила, туда не заходит. Мы ожидали увидеть что-то наподобие черного саркофага из фантастических фильмов. Все оказалось гораздо проще. Небольшой наружный контейнер из пенопласта. Внутри под грудой льда еще один — металлический. Температура там — 79 градусов.
Чтобы сохранить мозг, нужен только сухой лед. Даниил покупает около 15 килограм раз в четыре-пять дней. Один килограмм стоит недорого — 14 рублей. Правда, при такой температуре орган не может храниться десятки лет. Нужна более высокая. Недавно недалеко от Москвы, в Зеленограде, построили первую крионическую лабораторию. Туда на днях и перевезли мозг Лидии Федоренко. Теперь он будет лежать в контейнере с температурой жидкого азота -296 градусов. И так несколько сотен лет. Внуку это будет обходиться в 500 долларов в год. Крионическая фирма обещает: когда пациентов станет больше, услуги для Даниила Федоренко сделают бесплатными. Как для родственника первого человека, решившегося на операцию по замораживанию.
P.S. Какой у внука шанс разморозить бабушку? Пока никакого. Но с развитием нанотехнологий он может появиться. Даниил специально работает в этом направлении науки, чтобы сделать мечту реальностью:
— Понимаете, у человека появится главный выбор — жить или умереть. Я очень сильно любил бабушку и хочу, чтобы она опять была рядом со мной, и мы больше никогда не расставались.
Мнения За И Против
Возможность, пусть и минимальная, дать умершему человеку шанс воскрешения в будущем.
Мертвый ничего не теряет.
Нравственные установки человека.
Стоимость процедуры многим не по карману.
Ждать придется сотни лет.
В России криосохранение стоит 9000 долларов, тогда как в Америке от 50 000 до 200 000. Это объясняется тем, что у нас замораживают только мозг, а в Америке все тело.
Профессор, главный физиотерапевт Санкт-Петербурга Вера Кирьянова:
— Если при 20 градусах клетки начинают разрушаться, что же они собираются там восстанавливать после таких температур? Это похоже на коммерческий блеф. Я согласна, криотерапия применяется как метод лечения. Но это совсем другое и в разумных пределах. В криотерапии используют температуру — 140 градусов, но это только на две минуты. За это время организм мобилизует все свои резервы. Может быть ученые и изобретут способ, как размораживать человека правильно, но наверняка только в далеком будущем.
— Места на планете достаточно, но не для такого говна, как ты, — говорит Данила Медведев.
— Но не для такого говна, как ты, — повторяет он и начинает смеяться, но через секунду его лицо снова спокойное. Как будто он мим. — Понимаешь? — спрашивает он.
Конечно, я понимаю. Но об этом позже.
— В дьюаре с ними ничего не происходит, — говорит Медведев, — поскольку скорость движения молекул при температуре жидкого азота нулевая.
Спрашиваю Медведева про бабушку. Говорю, а она знала, что после смерти вы ее не похороните? Где ваша бабушка сейчас, раз она не на том свете?
— Скорее всего, она находится во вневременном пространстве, — говорит Медведев и отпивает кофе. — Я не ориентировался на мнение бабушки. Когда мы ее оживим, я вот на сто процентов уверен, что она не будет возражать. И нет ничего, чего бы не смог исправить часовой сеанс психотерапии.
Я собираюсь спросить его про Бога. Каждого интересует Бог. Но Медведев хватает телефон и начинает говорить на английском. Из разговора понятно, что ему звонят китайцы, которых интересует переправка пациента в Москву. Медведев разговаривает быстро и таким голосом, как будто он мультяшный герой. Чешет рыжую бороду и облокачивается на стул. На его черной майке написано: Je suis GMO.
Кажется, Медведев безумен.
А что насчет общества спасения утопающих? В 1767 году в Штатах и Европе нашлись чудаки, которые решили, что утопленников или отравившихся шахтеров-угольщиков можно возвращать к жизни. Например, сделать им искусственное дыхание или массаж. То есть завести сердце, когда оно уже остановилось. Их считали абсолютными придурками, но благодаря им у нас есть Красный Крест.
Вот что перевел Данила:
— А как же кино? — говорю я. — Звучит неубедительно.
— У большинства людей есть шаблоны, которые им заложила школа, культура, Голливуд, что жить вечно — это плохо, потому что, потому что, потому что…
— Будет скучно жить, — отвечает Медведев. На него падает тень, и он становится красным, как будто сам дьявол. — Снимается это возражение элементарно: если вам скучно, о’кей, берете пистолет и убиваете себя. Проблема решена. Или перенаселение. Как будто кого-то это волнует.
— Теперь дедушка в безопасности, — говорит Медведев, и у него звонит телефон. — Валерия Викторовна… — говорит он.
— Вы считаете, что крионисты — они одиноки, что им не за кого умирать?
— Это абсолютно ненормально, кроме одного процента случаев, когда у человека онкология или что-нибудь такое. В других случаях у него просто проблемы с головой.
— А самоубийства в будущем — это нормально?
— Там вообще не будет с этим проблем, — отвечает Медведев. — Потому что там никто не будет кончать с собой.
—Почему фамилия Валерии — Прайд? — спрашиваю я.
— Гордость, — отвечает Медведев.
— Так еще называют стаю львов.
— В данном случае это — гордость.
Вчера вечером сына Валерии Прайд ударил бомж. Сын Валерии Прайд, полненький выпускник средней школы, стоял во дворе и набирал сообщение в мессенджере, когда к нему подошел бомж, ударил по голове, забрал очки и скрылся.
— Если бы я была трансгуманисткой с юности и понимала, что дети — это зло, я бы их не родила. Но Сашку, своего сына, я родила, потому что была тогда очень одинока.
Мы идем по улице прямо по трамвайным путям. Валерия рассказывает о своей матери.
Голову матери Валерии Прайд отделили от тела и заморозили, она хранится в одном из дьюаров . Ее туловище положили в гроб и местный священник его отпел.
— Я физик, — говорит Прайд. — Надо быть честными к себе и говорить, что крионика сработает. Если к тому времени мы не взорвем мир.
— Вы давно работаете вместе с Данилой? — спрашиваю я.
— Ну, Данила. — Прайд морщит лицо. — У него тако-ой вредный характер… И это было сразу ясно. Мы знакомы с ним с самого начала. Он как вошел — блин, вообще кошмар. Он один из тех людей, с которыми просто так не станешь общаться.
— Вы считаете, что у него мания величия?
— Сейчас у него кризис, — говорит Прайд.
— Кто-то вымрет, а кто-то останется, — говорит Прайд с такой легкостью, как будто это слоган из рекламы газировки.
Я все-таки спрашиваю о Боге. Я говорю, если люди действительно станут воскресать, выходит, Бог ошибался?
— Выходит, изобретатель технологии разморозки без потери и будет новым мессией? — спрашиваю я.
— В таком случае у нас каждый реаниматолог — мессия, — отвечает Прайд.
У нее красивое молодое лицо и ярко накрашенные глаза. Она постоянно трогает себя за шею. Если бы не ее шея, я бы и не подумал, что она годится Медведеву в матери.
— Может быть, когда-то давным-давно я была религиозной… — говорит Арланова и смотрит мимо меня. — Я и в церковь ходила, и молитвы читала утренние, как они называются? Вечерние… Наизусть знала. Мне вообще сейчас кажется, что все это театр. Что истинно верующих людей просто не существует. Глупость полнейшая. Но я очень просила Бога, помоги, сделай так, чтобы так. Но это же не делалось. Хотя я была вся такая правильная, такая хорошая. Почему? Возлагаешь какие-то надежды, и они не сбываются, ничего не сбывается. Все тщетно. Все это просто вымысел.
Я спрашиваю ее: а как вы относитесь к старению? Может, вы стали трансгуманистом, потому что пытались оправдать свою неудачную актерскую карьеру?
— Да, да, — задумчиво говорит Арланова. — Старение — это болезнь, просто она не признана болезнью.
— У меня дочка — одно лицо со мной, когда я была маленькая, но все равно это другой человек, — Арланова наклоняет голову вбок, словно она в полусне. — Но все равно человек одинок. Рождается один, умирает один… И очень странно, что народ, публика, не хочет жить вечно.
Я хотела бы встречаться с ними чаще, с Данилой, с Валерией, но этот ребенок… Я несколько раз с ними Новый год справляла. Ой, так хорошо было. Я прямо помню, Валерии было плохо, ее рвало, тогда они жили в квартире. И я помню, как он перед ней, Данила… Перед ней… Как с маленьким ребенком. Я тогда увидела, что он так сильно ее любит… Такая связь, — она вздыхает. — Очень интересно.
— Любовь является психическим расстройством, — говорит Медведев. Он снова целую вечность выбирает себе салат из меню. У Данилы Медведева повышенная рациональность. Он может быстро выпутываться из претензий на дебатах, но меню для него — настоящая каторга. — Она напоминает наркоманию по проявлениям физиологическим, а любовное поведение — прямо один в один из учебника по психиатрии.
— Вас раздражает, когда вы смотрите на таких людей? — спрашиваю я.
— Нет, мне нравится, — отвечает Валерия Прайд и улыбается.
— Нет, ничего не раздражает, — говорит Данила. — Есть объективная оценка, что это — бред.
— Данил! — она бросает зубочистку на стол. — Это очень сильно может поддерживать людей. Это борьба с одиночеством, это счастье. Счастливый человек более, — она выделяет это слово, — более эффективный человек. Уж поверь мне.
— Люди могут иметь совершенно любые программы в своей голове, сказать, что какая-то программа недопустима, нельзя. Потому что, поскольку она есть — она есть. Поэтому люди и живут как-то так. С моей точки зрения — по-идиотски. Это мир, в котором плюрализм и каждый имеет право на ошибки.
— Немного идиотизма всегда полезно, — говорит Валерия. — Мне кажется или ты выскребаешь клубнику из моего стакана?
— Зато это весело, — говорит Валерия и смотрит на мою реакцию.
— Ну как бы весело, но результаты будут не у тех, кто веселится.
— Да с чего ты взял, Данила? — она мотает головой из стороны в сторону. — Нет, я не могу согласиться. Ты хочешь сказать, что все успешные люди — это унылые депрессанты? Нет, извините. Далеко не уйдешь, будучи печальным. Давай не будем красить все в черное и белое? Просто наш путь должен быть относительно радостным.
— У меня есть мое мнение. У тебя — твое.
— Это тот случай, когда меня твое мнение во-об-ще не интересует. Мне наплевать, как ты ставишь себя. Вообще по фигу.
Когда мы с Медведевым остаемся наедине, он говорит: