Маргарита
Индивидуальный взгляд каждого из нас определяется генами и формированием мозга под влиянием всего жизненного опыта. Например, мозг музыкантов даже на анатомическом уровне отличаются от мозга других людей, и когда музыкант исполняет или слышит музыку, его мозг работает иначе, чем мозг немузыканта. Гак, в ходе одного исследования выяснилось, что часть мозга, реагирующая на звуки, у музыкантов в среднем на 130 % больше, чем у немузыкантов, и что объем этой части мозга увеличивается у них под непосредственным влиянием опыта исполнения п восприятия музыки. Причем, судя по всему, своеобразный “взгляд” музыкантов на мир не ограничивается повышенной чувствительностью к музыке. Похоже, что они также отличаются повышенной чувствительностью к эмоциям, по крайней мере в некоторых аспектах. Например, они легче улавливают интонации голоса собеседника или нотки отчаяния в крике младенца, и все это делает их жизнь в среднем эмоционально насыщеннее жизни немузыкантов.
Необычные индивидуальные особенности восприятия вещей могут возникать также из “причуд” развития мозга. Например, Альберт Эйнштейн имел очень необычный мозг, чем, возможно, объясняются его поразительные открытия, касающиеся пространства и времени. В 1955 году, когда Эйнштейн умер, мозг великого физика был препарирован и его фрагменты распределены среди ученых. Идея состояла в том, что эти кусочки нервной ткани, возможно, позволят лучше разобраться в природе гения. Как теперь выясняется, идея была совершенно правильной, но в То время большинство исследователей понятия не имели, что именно нужно искать, и не располагали оборудованием, необходимым для таких поисков. Поэтому многие из фрагментов мозга оказались надолго забытыми. Полвека спустя канадские исследователи из Университета им. Макмастера в Онтарио вновь собрали эти фрагменты и реконструировали мозг Эйнштейна. Они выяснили, что он отличался от мозга большинства людей несколькими особенностями. Самая существенная заключалась в том, что две борозды теменной коры слились, образовав один большой участок ткани там. где обычно имеется два отдельных участка. У большинства людей одна из этих областей задействована преимущественно в пространственном восприятии, а другая (в числе прочего) — в математических расчетах. Вполне возможно, что слияние двух областей в мозге Эйнштейна позволило ему вывести из своего видения пространства и времени формулу Е =мс2 — самое известное в истории уравнение.
Животные, которых выращивают в условиях, где они совершенно не сталкиваются с какой-нибудь разновидностью элементов видимой картины мира, скажем с горизонтальными линиями, с трудом распознают эти элементы впоследствии или вообще неспособны их распознавать. У них не хватает клеток, в норме выполняющих эту функцию, потому что без стимуляции на определенном этапе развития таким клеткам сложно сформироваться.
Нечто подобное происходит со всеми нашими способностями. Про Джеймса Кука рассказывают, что он встретил группу островитян, которые, казалось, не видели огромного силуэта его корабля, стоявшего на якоре у берега. Они никогда в жизни не встречали таких гигантских предметов и поэтому были лишены понятийного аппарата, необходимого для их восприятия. Это легенда, но она отражает истину: мы воспринимаем не общую для всех нас картину мира, а только изображающую его конструкцию, выстраиваемую у нас в голове на основе тех элементов окружающей действительности, которые лучше всего регистрируются соответствующими модулями нашего мозга.
Большинство различии в строении и работе мозга разных людей слишком тонки, чтобы их легко было выявлять с помощью методов пейровизуализации, но исключительно необычная обработка сенсорной информации, свойственная синестетикам, проявляется при сканировании мозга вполне отчетливо.
Индивидуальный взгляд каждого из нас определяется генами и формированием
В последнее время исследователи получают все больше данных, указывающих на то, что синестезия у взрослых людей — это, по-видимому, не простое отклонение, а отражение исходного устройства нашей системы сенсорного восприятия, которая работает сначала на подкорковом уровне, подавляемом у большинства людей в процессе обучения. Согласно этим представлениям, любой стимул, будь то свет, вещество или звук, в принципе может вызывать мультисенсорные ощущения, что он и делает в нашей лимбической системе. В младенчестве мы воспринимаем окружающее именно так, но по мере развития коры больших полушарий она, по сути, перетягивает на себя поток поступающей информации, безжалостно ее категоризируя и посылая сигналы о каждом типе стимулов лишь в одну определенную сенсорную систему. В результате связи между частями мозга, чувствительными к разным типам стимулов (например, к звукам или к свету), постепенно выходят из строя за невостребованностью, и нейроны коры каждой сенсорной зоны все сильнее привыкают представлять получаемую ими информацию только в одной модальности. Поэтому обычно мозг взрослых разделяет воспринимаемое на несколько общеизвестных чувств6.
Если так, то свойственная нам строгая категоризация информации, приводящая к се распределению по разным сенсорным системам, возникла, по-видимому, потому, что она позволила нам ускорить распознавание воспринимаемых стимулов. Если бы оса воспринималась нами не только как жужжащее полосатое существо, но и как нечто, обладающее вкусом и запахом, нам могло бы потребоваться больше времени на то, чтобы сообразить, что ее лучше поскорее прихлопнуть.
ОДНОСТОРОННЕЕ ПРОСТРАНСТВЕННОЕ ИГНОРИРОВАНИЕ
Половина тела пациента оказалась парализована в результате инсульта, но пациент, судя по всему, не сознает этого. Вот какой диалог происходит между ним и его лечащим врачом (приводится в сокращении):
ВРАЧ. Не могли бы вы похлопать в ладоши?
(Пациент поднимает правую руку и двигает ей, будто хлопает, а затем кладет обратно на кой-ку. Улыбается, выглядит удовлетворенным.) Врач. Это была только правая рука. Не могли бы вы поднять также левую руку и сделать то же самое обеими руками?
Пациент. Левую руку? А. Она немного онемела сегодня. Это все мой артрит.
ВРАЧ. НО не могли бы вы все-таки попытаться поднять ее?
(Пауза. Пациент не двигается.)
ВРАЧ. Не могли бы вы попытаться поднять левую руку?
ПАЦИЕНТ. Так ведь я уже сделал это. Разве вы не видели?
ВРАЧ. Нет, не видел. Вы правда двигали рукой? ПАЦИЕНТ. Ну конечно двигал. Вы, наверное, не смотрели.
ВРАЧ. А можно попросить вас еще раз поднять ее?
(Пациент не двигается.)
ВРАЧ. ВЫ ею сейчас двигаете?
П А ц и Е н т. Разумеется, двигаю.
Врач (показывает па кисть левой руки, лежащую на койке). Ну а это что такое?
ПАЦИЕНТ (смотрит). А, это. Это не моя рука. Должно быть, это рука кого-то другого.
Это странное нежелание признавать очевидное связано с хорошо известным расстройством —так называемой анозогнозией, “непризнанием болезни”. Анозогнозия развивается в результате повреждений области мозга, связанной с вниманием к собственному телу. Этот синдром довольно часто встречается у пациентов, которые перенесли инсульт, вызвавший паралич левой стороны тела. Дело в том, что область, повреждения которой приводят к анозогнозии, располагается очень близко к моторной коре правого полушария, и инсульт (или какое-либо другое повреждение), поражающий моторную кору этого полушария (а значит, левую половину тела), нередко захватывает и область, связанную с анозогнозией. Иногда это странное игнорирование половины тела может и не сопровождаться параличом. В таких случаях пациенты просто ведут себя так, будто все, что находится слева от вертикальной оси тела, пере-стало существовать. Они забывают двигать левыми конечностями. При ходьбе у них волочится левая нога. Они причесывают волосы только на одной стороне головы. Иногда (в той мере, в какой это возможно) они даже забывают одевать половину своего тела. Это расстройство представляет собой одну из форм так называемого одностороннего пространственного игнорирования. Одностороннее пространственное игнорирование может касаться только левой половины тела,
но может и распространяться па псе, что расположено в одной половине поля зрения, обычно также левой. Пациенты, страдающие этой формой игнорирования, судя по всему, не видят или не осознают ничего, что находится по левую сторону от них. Они оставляют еду нетронутой на левой половине тарелки, не замечают людей, которые подходят к ним слева, поворачиваются только направо. Если их просят нарисовать часы, они обычно изображают искаженный циферблат, в котором цифры располагаются только справа, а левая половина не прорисована.
Эта “однобокость” обычно распространяется даже на воображение. Если попросить пациента закрыть глаза и представить себе путь по знакомой улице, он сможет по памяти описать здания, стоящие справа, но даже не упомянет те, что стоят на левой стороне. Единственный способ добиться от такого пациента, чтобы он описал другую сторону улицы, состоит в том, чтобы попросить его мысленно развернуться и пойти в обратную сторону18. Люди, страдающие этим расстройством, как будто ничего не видят слева от себя, но это нечто иное, чем обычная слепота. Та часть их мозга, которая отвечает исключительно за поступающую от глаз зрительную информацию (первичная зрительная кора), остается у них неповрежденной, и сканирование мозга показывает, что она обрабатывает зрительную информацию совершенно нормально. Слепота возникает на более высоком уровне обработки информации, на котором она превращается из простых сигналов в мысленные представления.
Люди, страдающие этим расстройством, не думают: “Я не вижу ничего, что находится слева”. Все, что находится слева, для них просто не существует, и думать об этом они не могут. Человек с “нормальной” левосторонней слепотой может компенсировать слепоту половины поля зрения, поворачивая голову и тело так, чтобы видеть находившиеся по левую руку предметы, но при одностороннем пространственном игнорировании человек никогда не чувствует потребности так делать. Такие люди обычно начинают читать каждую строчку с середины страницы, и продолжают это делать, даже если становится ясно, что текст, читаемый таким способом, превращается в бессмыслицу. Им просто не приходит в голову, что слева вообще есть на что смотреть.
Одностороннее пространственное игнорирование легче понять, если рассматривать его как нарушение внимания — неспособность мозга сознательно воспринимать часть окружающего мира. Нас не может огорчать нехватка того, чего мы не осознаем. Видимо, именно поэтому пациенты так легкомысленно пренебрегают своим расстройством. В очень невысокой степени пространственное игнорирование свойственно всем. В поле зрения любого здорового человека есть слепое пятно, соответствующее участку сетчатки, где из глаза выходит зрительный нерв. В этом месте нет светочувствительных нейронов, поэтому попадающий туда свет в принципе не может регистрироваться мозгом. В итоге на нашем поле зрения имеется довольно большое слепое пятно, угловой диаметр которого составляет 5-6 градусов. Когда мы смотрим на что-либо двумя глазами, слепое пятно одного из них перекрываются с областью, видимой для другого. Но если закрыть один глаз, то недалеко от середины поля зрения возникает участок, в пределах которого мы ничего не видим.
+ +
В этом можно убедиться, посмотрев одним глазом па один из плюсов, напечатанных выше. Если, глядя правым глазом на левый плюс, расположить книгу на расстоянии вытянутой руки, а затем постепенно приближать ее к себе, настанет момент, когда правый плюс исчезнет. Однако это не создает у нас сознательного ощущения частичной слепоты. Наше поле зрения кажется нам сплошным, включающим всю страницу, просто второго плюса на ней как будто нет.
Фокусники иногда используют знания о слепом пятне, чтобы обманывать с его помощью зрителей. На самом деле такие трюки работают только прямо перед носом, потому что на большем расстоянии слепое пятно слишком легко компенсируется за счет другого глаза, чтобы на его месте можно было что-то спрятать. Кроме того, фокусники мастерски умеют отвлекать внимание зрителей от того, что нужно скрыть, вызывая у них своего рода временное пространственное игнорирование.
Некоторые формы пространственного игнорирования возникают из-за повреждений теменной доли, где располагаются наши внутренние карты собственного тела и окружающего мира. Результатом таких повреждений могут быть своего рода концептуальные ампутации. Другие формы этого недуга связаны с нарушениями концентрации внимания и вызываются повреждениями лобных долей, поясной коры (расположенной внутри глубокой щели, разделяющей полушария) и отвечающих за управление движениями участков базальных ганглиев. Пространственное игнорирование может быть связано с так называемым ориентированием — аспектом концентрации внимания, выражающимся в том, что мы машинально поворачиваемся в направлении привлекающего наше внимание стимула. Как и многие другие бессознательные процессы, ориентирование контролируется преимущественно правым полушарием. Специализация правого полушария на ориентировании определяется, в частности, его способностью обращать внимание на правую или на левую часть поля зрения. В связи с этим повреждения левого полушария обычно не вызывают одностороннего игнорирования, связанного с ориентированием. Левое же полушарие, по-видимому, обращает внимание исключительно на правую часть поля зрения, поэтому повреждения правого полушария могут приводить к тому, что человек начинает игнорировать все, что происходит по левую сторону. В этом, по-видимому, состоит одна из причин того, что люди с правополушарными травмами гораздо чаще страдают односторонним пространственным игнорированием, чем люди с левополушарными травмами.
Крайняя форма анозогнозии проявляется в непризнании собственной полной слепоты. Это расстройство называют синдромом Антона — Бабинского. Пациенты, страдающие им, ничего не видят, но, судя по всему, живут в полностью воображаемом визуальном пространстве.
На другом конце спектра подобных расстройств располагаются легкие формы игнорирования, в той или иной степени свойственные многим из нас. Рассеянный профессор, не замечающий, что на нем носки разного цвета, муж-трудоголик, однажды обнаруживающий, вернувшись домой, что жена от него ушла, безответственный должник, как будто не замечающий растущую гору счетов: все это примеры сенсорного игнорирования, возможно, имеющего неврологическую основу.
Точно так же, как склонность воспринимать скорее формы, чем цвета, может быть связана с избытком нейронов, чувствительных к формам, и недопонимать, когда мы “перебарщиваем” с повторением каких-либо действий. Обе эти способности нередко не наблюдаются у людей, получивших повреждения лобных долей.
Повреждения данной части префронтальной коры приводят к нарушениям способности следить за своими успехами и учиться на собственных ошибках. Они также могут вызывать нарушения рабочей
статном чувствительных к цветам, рассеянность профессора может быть связана с недостатком нейронов в области мозга, связанной с заботой о своем теле, и избытком в области, связанной с решением абстрактных задач. У трудоголика также может быть недос таток каких-то нейронов или нейромедиатора (возможно, окситоцина), обеспечивающего стимуляцию области мозга, ответственной за привязанность к дому и семье. У человека, погрязшего в долгах, может быть понижена активность лобных долей, где, возможно, также не хватает нейронов. Особенности поведения этих людей напрямую связаны с особенностями их восприятия.
Если неоднократно напоминать им, такие люди обычно начинают обращать внимание на то, чем обычно пренебрегают, точно так же как людей, страдающих слабыми формами левополушарного игнорирования, можно приучить обращать внимание на “пустую” сторону поля зрения, неоднократно давая им задания из серии “похлопайте в ладоши”. Выражение “войдите в мое положение” есть нечто большее, чем фигура речи. Но без неоднократных напоминаний профессор едва ли начнет обращать больше внимания на свои носки, чем требуется, чтобы их снимать и надевать, и трудоголик едва ли станет уделять жене больше внимания, чем потребуется, чтобы уговорить ее вернуться. Большинству из нас не свойственно прилагать ощутимые усилия к изменению своего взгляда на мир, и с течением времени свойственное нам игнорирование нередко лишь закрепляется. Наши представления о воспринимаемом мире могут быть гораздо более адекватными, чем у людей, страдающих синдромом Антона — Бабинского. Но в чем-то все мы похожи на них.
Рита Картер
| ISBN: | 978-5-17-088554-1 |
| Год издания: | 2015 |
| Издательство: | АСТ, Corpus |
| Язык: | Русский |
До недавнего времени мозг оставался последней терра инкогнита человеческого тела. В 1986 году выдающийся эволюционист Джон Мейнард Смит назвал загадку мозга одной из двух нерешенных проблем биологии (вторая — как зародыш превращается во взрослый организм). Новейшие методы нейровизуализации дают не менее четкую картину наших мыслей и чувств, чем рентген — нашего скелета. Теперь мы можем воочию наблюдать, например, как мозг понимает соль анекдота или как в сознании всплывают неприятные воспоминания. Книга журналиста Риты Картер представляет собой иллюстрированный путеводитель по морщинистому серому веществу размером с кокосовый орех в голове каждого из нас. Вы узнаете о различиях мозга мужчин и женщин, о механизмах, лежащих в основе памяти, о причинах возникновения навязчивых идей и вредных привычек и о многом другом. Научным консультантом книги выступил известный нейробиолог Кристофер Д.Фрит.
Лучшая рецензия на книгу
Книга Риты Картер действительно уникальна в том смысле, что ей удаётся на такие специфические и очень сложные темы из области биологии писать живым языком журналиста, при этом так, чтобы не страдала и научная часть поданного материала. Из всех книг, рассказывающих о работе мозга, описывающих его строение и различные аспекты сложной работы, книга Риты одна из самых лучших, что мне попадались.
Конечно, если бы не последние достижения в области нейробиологии, если бы не многочисленные исследования в работе мозга, которые стали проводить на западе буквально в последние годы и десятилетия, многое, описанное в книге так и оставалось бы для нас тайной и загадкой. И в этом отношении мы должны отдать должное той прорывной и прогрессивной части науки, которая впервые за многие годы связала психологию с точными вычислениями и данными.
Сама Рита Картер не двусмысленно сообщает о своей главной движущей силе, побудившей написать эту книгу. Рита считает, что за долгие годы формирования нашего социума в нём сложились определённые стереотипы понимания различных отклонений в психике человека, многие из которых построены на невежественных и не совсем верных представлениях о человеке и его физиологии. Вот почему своей книгой, которая раскрывает тайны работы мозга, Рита хочет создать новую и более широкую культуру понимания всех проблем и расстройств в поведении человека, которая бы строилась не на предрассудках и домыслах, как это было раньше, а на правильном осознании доселе непонятных отклонений в работе головного мозга и умении их эффективно и безболезненно исправлять. В этом своём порыве Рита очень благородна и заслуживает к себе уважения.
Но есть одно но, которое ни Рита Картер, ни многие другие исследователи не учитывают, от чего их картина мира, даже в такой новой и интересной сфере, как область работы головного мозга, будет оставаться не совсем полной и корректной.
Рита принадлежит к числу представителей западного мышления, и научного сообщества, которое можно назвать дарвинистским и материалистичным. Это сообщество подарило нашему миру большое число открытий и в науке и в медицине. Но на уровне идеологического восприятия мира, оно не может преодолеть некоторые рамки и выйти за пределы своей ограниченной парадигмы восприятия.
Одна из таких концепций, появившаяся в области нейробиологии, утверждает, что мы являемся своего рода машинами, где различные химические и электромагнитные процессы внутри головного мозга управляют не только его собственной деятельностью, работой нашего организма, но и определяют всю нашу психику. Эта концепция утверждает, что такие абстрактные категории как мышление, память, воля, желания, характер и прочие функции психологии человека, ранее не имеющие под собой материальной основы измерений, являются абсолютно химически обусловленными, то есть полностью физическими процессами. Нейробиология демонстрирует какие отделы мозга, какие группы нейронов и как работают при той или иной психической деятельности человека. Всё это доказывает, что в основе этой деятельности нет ничего, что лежало бы за пределами видимого и фиксируемого на приборах. Многочисленные эксперименты, в том числе и приводимые в книге, только лишний раз доказывают озвученные концепции.
Но так ли это на самом деле? Можно ли считать эту доктрину такой уж совершенной и незыблемой? Существует ли то, что называется душой, или её нет и есть только химия мозга?
Автор книги, к сожалению, не приводит таких сведений или опытов, которые бы расширяли границы изучаемого в этой области современной науки, чтобы рассматривать тему глубже и сложнее, чтобы отвечать на вопросы, которые выходят даже за пределы обычной психологии и относятся к парапсихологии.
Но необычные и необъяснимые с точки зрения материальной науки вещи происходят, они происходили с человеком в прошлом, и будут происходит в будущем. Люди могут читать мысли на расстоянии, управлять работой различных органов, включая мозг, также, на расстоянии, использовать нестандартные и совершенно нетрадиционные методы лечения, такие как визуализация и прочие.
Не менее интересны и исследования доктора Сэма Парнии на тему околосмертных переживаний во время клинической смерти. Его результаты смогли доказать, что как минимум в течение того времени, когда человека ещё можно спасти, но уже ни сердце, ни мозг не работают, сознание всё-таки продолжает жить. А это, в свою очередь, свидетельствует о том, что как минимум подход, при котором мозг воспринимается исключительно, как источник сознания, нельзя в полной мере считать научным.
Несмотря на это, вся подача материала книги Риты Картер сугубо материалистична. Всё рассматривается исключительно с той точки зрения, что мозг и его работа являются источником всего, что мы ранее приписывали душе.
Мне лично такой поход не нравится. Более того, Рита Картер, как настоящий и честный учёный, не желает утверждать в книге что-либо голословно, а потому приводит большое число фактов, опытов, подтверждённых исследований, однако именно такое большое число доказательной базы играет здесь с читателем плохую шутку. Мы начинаем верить в то, что все утверждения Риты и многочисленных исследователей, стоящих за её спиной — чистая правда. Но это не так. И опыты, которые приводятся в книге не отражают всей сложности работы мозга в самых необычных и специфических ситуациях.
Например в главе о памяти не рассматриваются примеры того, как человек с помощью определённых практик может восстановить не только утраченную память о своей прошлой жизни, но увидеть события, происходившие на планете многие тысячелетия ранее. Объяснить такие явления, которые прекрасно известны различным мистикам и адептам учений и традиций Востока, которые разрабатываются и практикуются там многие века, данная книга вообще не в состоянии. Тем не менее они существуют, они раздвигают своим существованием узкие и материалистичные рамки ученых запада. Но ведь феномены в области памяти далеко не всё, что возникает в мире человека. Существует материализация, изменение и трансформация материи одной силой воли, существует телекинез и ясновидение, телепатия, левитация, состояние анабиоза (самадхи) и многое другое.
Это большой недостаток не только книги Риты, но и многих авторов, пишущих на данную тему. Однако если мы изначально будем критически относится к подобной информации и научимся отбирать полезные и ценные сведения из некоторого числа заблуждений, такого рода книги и статьи смогут помочь нам понять многое в нашей физиологии и биологии, что несомненно, очень ценно для общего развития.
Книга Риты Картер действительно уникальна в том смысле, что ей удаётся на такие специфические и очень сложные темы из области биологии писать живым языком журналиста, при этом так, чтобы не страдала и научная часть поданного материала. Из всех книг, рассказывающих о работе мозга, описывающих его строение и различные аспекты сложной работы, книга Риты одна из самых лучших, что мне попадались.
Конечно, если бы не последние достижения в области нейробиологии, если бы не многочисленные исследования в работе мозга, которые стали проводить на западе буквально в последние годы и десятилетия, многое, описанное в книге так и оставалось бы для нас тайной и загадкой. И в этом отношении мы должны отдать должное той прорывной и прогрессивной части науки, которая впервые за многие годы связала… Развернуть
интересная книга, отличное качество изображений.
Читала после К.Фрита «Мозг и душа», материал местами повторяется.
Я учусь на специальности «психология». Книга действительно покрывает очень сильно именно мои потребности в знаниях о мозге. Но, подозреваю, что пригодится и психиатрам, и клиническим психологам. Не вызывает никаких нареканий научная сторона. О многом я уже до этого читала на Pub Med, здесь все на русском. Интересно, хорошо структурировано, много новейших открытий. Качество книги тоже на высоте, ее приятно взять в руки, ее даже можно приподнести в качестве подарка. Написано увлекательно, нечто среднее между учебником и научно-популярной литературой.
Большое и подробное издание Риты Картер в оригинале называется «Mappind the Mind», и основной его целью являлось создание точной карты человеческого мозга, в которой каждый его элемент контролирует ту или иную эмоцию, побуждение, реакцию. Неизученных участков мозга все еще много, но теперь человечество уже не прячется от неизвестности, как средневековые картографы, заполнявшие чудовищами белые пятна географических карт, а старается познать ее. Как пишет сама Картер, ей всегда «не терпелось узнать, как работает человеческий мозг». Книгу легко прочтет даже не посвященный в нейробиологию. Первые главы изложены довольно просто, сложность текста возрастает по мере приближения к концу книги. Некоторые американские студенты и вовсе использовали пособие Картер в качестве учебника.
Сначала хотелось бы сказать пару слов о этой книге как о материальной предмете: стоит обратить внимание на качество бумаги, печати и иллюстраций; её приятно листать и держать в руках.
Но стоит отметить достаточно большой вес (чуть больше 1 кг) и формат А4, что лично для меня стало неожиданностью, т. к. при заказе не обратил на это внимание.
Ещё хотелось бы отметить небольшой недостаток экземпляра книги, что достался мне — частичная склеенность последней пары страниц.
А что касается содержания книги — то мне как человеку мало знающему о данном предмете, но интересующемуся работой мозга человека, очень интересно было получать новую для себя информацию. В этом плане книга очень информативна и содержит множество различных любопытных сведений.
Книга написана довольно простым языком и неспециалисту её читать легко и в этом её очевидный плюс.
В общем, резюмируя, можно сказать, что книга стоит того чтобы её приобрести всем тем кто интересуется работой такого загадочного органа человека как наш мозг. А качество издания украсит собой личную библиотеку каждого.
Привожу пару фото для ознакомления, к сожалению в плохом качестве.